Читая написанное о Клюеве
После многих лет насильственного забвения поэзия Николая Клюева стала постепенно возвращаться к читателю. Все отчетливее начала вырисовываться его трагическая судьба, факты нелегкой, а порой и запутанной биографии. Первыми вдумчивыми исследователями биографии поэта были А. Грунтов, В. Базанов, К. Азадовский, которые буквально по крупицам воссоздавали образ Клюева. Но, как во всяком сложном деле, и здесь не обошлось без неточностей, казусов и, я бы сказал, мифотворчества.
Н. А. Клюев, Стихотворения поэмы. Автор вступительной статьи и комментариев С. Куняев, Архангельск, 1986. В комментариях к стихотворению «Клеветникам искусства» (с. 246) составитель, по забывчивости опустив заголовок, дает неверную дату кончины народного художника РСФСР, близкого друга Клюева Анатолия Никифоровича Яр-Кравченко (1984). На самом деле Анатолия Никифоровича не стало в 1983 году. См. некрологи: «Вечерняя Москва», 26 ноября 1983 года; «Советская культура», 29 ноября 1983 года; «Литературная газета», 14 декабря 1983 года; «Огонек», 1983, №49. В комментарии к стихотворению «Письмо художнику Анатолию Яру» С. Куняев утверждает, что «знакомство Клюева и А. Яр-Кравченко состоялось в 1928 году на художественной выставке последнего» (с. 246). В 1928 году Яр-Кравченко только приехал из Киева в Ленинград, чтобы поступить в Академию художеств, и, естественно, ни о какой персональной выставке не могло идти и речи. А знакомство начинающего художника с поэтом произошло на выставке (ул. Герцена, 39), которую организовало Общество поощрения художников им. А. И. Куинджи (см.: В. Г. Базанов. С родного берега: о поэзии Николая Клюева, Л., 1990, с. 227). Некритическое отношение к фактам перекочевало и к Сергею Куняеву. В «Дне поэзии. 1987» (М., 1987) на с. 210 повторяется версия знакомства поэта с художником.
Во вступлении к подборке клюевских стихотворений («Дружба народов», 1987, №12, с. 137) Л. Швецова пишет, что летние месяцы на Вятке Клюев проводил в 1929-1931 годах. Уточняю, в 1929-1932 годах «Н. Клюев иногда выступал (за плату) с чтением «Погорельщины», – пишет Л. Швецова. Николай Алекс. бедствовал, пенсии не хватало, но за плату никогда преднамеренно не выступал. Это была по обыкновению помощь близких, выражавшаяся в своего рода «шапке по кругу» без ведома поэта. «Именно это послужило причиной его административной ссылки в июне 1934 года...» (Л. Швецова). Поэт был отправлен в ссылку в марте (см.: Виталий Шенталинский, Гамаюн – птица вещая. – «Огонек», 1989, №43, с. 10).
«Николай Клюев. Путь поэта» (Л., 1990) на с. 297 и 298 воспроизведены фотографии, датированные – «около 1930 г.». В 1976 году я представил подлинники этих фотографий для пересъемки Азадовскому. Так вот на обороте обеих фотографий стоит дата, проставленная Яр-Кравченко: «14. VII. 32», с автографом Клюева.
Николай Клюев, Песнь о Великой Матери, М., 1991. Во вступительной статье к книге («Вестник Китеж-града») В. Шенталинский объявляет Николая Архипова хранителем Петергофскою дворца-музея. В 1930-е годы Архипов был заведующим Управлением Государственных Петергофских и Ораниенбаумских музеев, а позже директором; хранителем же, для справки, был Анатолий Шемановский.
Исследователи творчества поэта полагали, что поэма «Каин» утрачена. Однако время гласности внесло свои добрые коррективы. В 1992 году в газете «День» от 31 мая – 6 июня Сергей Куняев сообщил, что в архивах КГБ им был обнаружен черновик поэмы. Радоваться бы этому сообщению, если бы не ряд курьезов, появившихся в его статье «Ты, жгучий отпрыск Аввакума...».
«В 1981-1982 гг. я навещал народного художника РСФСР Анатолия Никифоровича Яр-Кравченко в его мастерской в переулке возле Тверской (тогда еще улицы Горького)» (Куняев). В эти годы, думаю, исследователь не мог быть у моего брата, так как Анатолий держал меня в курсе всего, что касалось Клюева, ибо во многом судьба поэта была нашей семейной судьбой. С 1928 по 1937 годы брат поддерживал самые тесные отношения с Клюевым: это совместные поездки в Саратов, на Вятку, многолетняя переписка. Я уже не говорю о множестве карандашных и акварельных портретов Клюева, выполненных братом. Со стороны же поэта значительная часть стихотворений, им написанных, была посвящена Анатолию. После смерти брата ко мне отошла часть его архива. Я был в курсе знакомства с братом английского слависта Г. Маквея, Л. Швецовой, В. Базанова, К. Азадовского, архивистов Москвы и Ленинграда, короче, всех тех, кого заинтересовало творчество Клюева. После моего выхода на пенсию с 1973 года я стал своеобразным техническим секретарем брага. Так вот мастерская художника находилась на улице Горького в доме №25, на девятом этаже. Дом принадлежал Большому театру СССР.
«Для того чтобы увидеть портрет Клюева в полный рост, написанный маслом, нужно было обернуться, пройти несколько шагов назад и заглянуть за ширму» (Куняев). В мастерской брата никаких ширм не было, и портрет поэта, написанный маслом, – никогда в мастерской не висел. Он хранился на полке в кладовой вместе с другими работами художника.
«Там же можно было увидеть небольшую акварель – угол избы, окно, край стола, на котором горшок, покрытый полотенцем. Однажды А. Н. Яр-Кравченко снял эту акварель, повернул ее и дал мне прочесть на обратной стороне надпись, сделанную рукой Клюева: «Изба в Вятской губ., где мною написана поэма «Каин». 1929 г.» (Куняев). Такой акварели в его мастерской тогда не было, так как акварельный портрет Клюева в сенях избы, написанный в 1931 году, с середины 1930-х годов находится в Пушкинском Доме и воспроизведен в журнале «Наше наследие» (1991, №1, с. 119). Что касается надписи, то она сделана на рисунке брата, где изображен дом хозяина Павлова деревни Потрепухино. Этот рисунок с надписью воспроизведен в газете «Литератор» (С. -Петербург), 14 апреля 1992 года.
«Помню вот, шли мы с Николаем Алексеевичем, а он спрашивает: «Сколько эпитетов к слову «облако» можно подобрать?». Кто 10 назвал, кто 15. а сам он – более 40...» (Куняев). Привожу свою цитату: «Клюев поднимал с берега какой-нибудь бросившийся в глаза речной камешек или ракушку и требовал от него (Анатолия. – Б. К.) дать ему сорок или даже пятьдесят образных названий» (Б. Н. Кравченко, «Через мою жизнь». – «Наше наследие». 1991, №1, с. 124).
20 ноября 1987 года я познакомился с поэтом Станиславом Куняевым, который пригласил меня к себе и гости. Я приехал, через некоторое время появился и его сын Сергей. Я рассказывал о Клюеве. Заинтересованные моим рассказом, они предложили записать его на пленку. Я отказался. Вот память, видно, и сыграла злую шутку с Сергеем Куняевым.
Огорченный подобными казусами, я отправил в газету «День» 4 июля 1992 года заказное письмо, в котором и дал опровержение по всем приведенным фактам. Однако мое письмо не было опубликовано, да и, видимо, с содержанием его редакция не ознакомила Сергея Куняева, иначе эти ляпсусы не появились бы вновь в журнале «Наш современник», 1993, №1, с. 92.
Н. Архипов – близкий друг Клюева. В 1937 году он был арестован органами НКВД в Петергофе и с пристрастием в присутствии его жены Таисии Павловны допрошен. После этого у нее вскоре случился сердечный приступ, а через два дня она умерла. Об этом мне рассказывал сын Архипова Илья в мае 1941 года на квартире Анатолия Никифоровича в Ленинграде (Кировский пр., 26/28, кв. 116). Но вот выходит книга Л. Агеевой и В. Лаврова «Хранитель» (Л., 1990), где на с. 99 читаем: «Жена Николая Ильича при смерти... После ареста мужа обнаружили у нее рак». От этой страшной болезни умерла прислуга Архиповых тетя Поля.[*] [Пелагея Васильевна Соколова, о которой идет речь, была, по-видимому, родственницей Т. П. Архиповой (урожденной Соколовой). – Сост.]
«Мы – дети страшных лет России...» (составление С. С. Куняева и А. С. Кузьмичевского; вступительная статья С. С. Куняева, М., 1991). Во вступительной статье Куняева «Поэты страшных лет» (с. 12) новое «открытие»: «Загнанный и изгнанный из журналов, живущий подаянием и продажей икон в начале 30-х годов...». У Николая Алексеевича было обыкновение дарить иконы. Торговлю святынями он считал страшным грехом. На подобную «жертвенность» его подговаривал ответственный редактор «Известий», позже «Нового мира» И. М. Гронский (см.: И. М. Гронский. О крестьянских писателях. – «Минувшее», 1989, №8, с. 149). Из воспоминаний не видно, чтобы Клюев последовал «мудрому» совету.
По камешкам строится трудное здание, которое называется биографией поэта, и как важно, чтобы в этом здании не было ложных конструкций.
СТИХИ НИКОЛАЯ КЛЮЕВА
* * *
В златотканые дни сентября
Над твой опустелой избушкой.
Ветер-сторож следы старины
Заметает листвой шелестящей.
Промелькни за березовой чащей!
Я узнаю косынки кайму,
Голосок с легковейной походкой...
Сосны шепчут про мрак и тюрьму,
Про бубенчик в жестоком пути,
Про седые, бурятские дали...
Мир вам, сосны, вы думы мои,
Как родимая мать, разгадали!
Вы сыновнюю тайну узнайте
И о той, что погибла любя,
Небесам и земле передайте.
(1910, 1917)
Вы, деньки мои – голуби белые,
– запоздалые зяблики,
Вы почто отлетать собираетесь,
Оставляете сад мой пустынею.
Виноградье мое приувянуло,
Али дубы матерые, вечные
Буреломом, как зверем, обглоданы.
Аль иссякла криница сердечная,
Али сам я – садовник испытанный –
Не возмог прикормить вас молитвою.
Проворкуйте, всевышние голуби,
И прожубруйте, дольние зяблики,
Воронью оно в пищу достанется.
По отлете ж последнего голубя
Постучится в калитку дырявую
Дровосек с топорами да пилами,
Час за часом, как поздние зяблики,
Отлетает в пространство глубинное...
Прозвенело крыло голубиное.
* * *
Весна отсияла... Как сладостно больно,
Душой отрезвяся, любовь схоронить.
Ковыльное поле дремуче-раздольно,
И серые избы с часовней убогой,
Понурые ели, бурьяны и льны
Суровым безвестьем, печалию строгой –
«Навеки», «Прощаю» – как сердце, полны.
Бездольному сыну укажешь пойти:
Разбойную ль удаль померить с врагами
Иль робкой былинкой кивать при пути?
Былинка поблекнет, и удаль обманет,
–
Пусть ветром нагорным душа моя станет
Пророческой сказкой баюкать тебя.
Баюкать безмолвье и бури лелеять,
И в окна стучаться дозорным крылом.
(1911)
«Песнослов»