Зашаталась ель шатровая,
враз померкли фонари.
Вьюга волчья нездоровая
засопела в две ноздри.
Глянул я не видно города.
Все в распыл, к чему привык...
Мгла за окнами распорота,
словно треснул пуховик!
И как будто зубы лязгают –
кто-то в рамы стук-постук...
Пальтецо накинув ласково,
выхожу... Фонарь потух
А под елью, как под куполом,
в подпояске нитяной,
в кожушке, у вьюги купленном,
странник пляшет несмешной.
Лупит валенком по валенку,
мнёт под елью белый прах.
И мерцает ротик аленький
Посыпает странник песенкой,
льёт частушкой, как в кино...
А глазам его – невесело.
Не теперь – уже давно.
И в зрачках, как в небесах,
ледовитое сияние!
Млечный иней на усах.
<1987>
Впервые: Журн. «Север». Петрозаводск, 1987. № 7. С. 62