Клюев в воспоминаниях вытегор
В изучении жизни и творчества писателя и поэта мелочей не бывает. Каждый факт – вещь бесценная. А особенно, когда исследование ведется по крупицам, шаг за шагом. Так было и есть при изучении творчества поэта Н. А. Клюева.
Одной из таких крупиц являются воспоминания вытегор о Н. А. Клюеве. В основном они относятся к 1907-1923 гг. Воспоминания вытегор, близких поэту, (а именно, М. Н. Мехнецова, А. В. Богданова, С. И. Ручьева [1]) записать своевременно не удалось, но разве менее ценны в настоящие дни рассказы тех, кто поэта близко не знал, но слушал выступления Н. А. Клюева на сцене Домпросвета. Встречаясь с ним, эти люди очень внимательно и с большим интересом относились к поэту, человеку известному, своими выступлениями покорившему жителей провинциального городка.
Некоторые из воспоминаний, большей частью жителей с. Макачево, включают в себя рассказ не только о поэте, но и о его семье, взаимоотношениях с односельчанами. В них отмечается исключительное доброжелательное отношение к Н. А. Клюеву, полное отсутствие осуждения его внешности, его «странностей», которые нередко удивляли и даже возмущали горожан.
В этом плане довольно интересно воспоминание К. В. Климова, в прошлом жителя с. Макачево: «... Но вот в 1913 г., когда был построен у нас на перевозе мост через реку Андому, семья Алексея Тимофеевича Клюева [2] переехала из деревни Желвачевой в деревню Рубцову, поселилась у Александра Григорьевича Копырина. И с этого дня у нас завязалось хорошее знакомство с Алексеем Тимофеевичем, который стал очень часто приходить к нам...
У Клюевых на квартире был единственный в нашей округе патефон, и мы по приглашению старичка Клюева по воскресным дням и другим праздникам ходили к ним на квартиру слушать патефон...
Я лично большого знакомства с Николаем Алексеевичем не имел, к нам на квартиру поэт никогда не приходил, но часто я с ним встречался то иногда на мосту, то иногда в поле посидим вместе. И вот однажды у меня была интересная с ним встреча в лесу.
В один прекрасный день утром я встал рано, примерно в 4 часа, только что солнце показалось из-за горизонта, я пошел в лес за лошадьми. Поднялся на гору и пошел по тропинке по направлению к школе. И вот, немного пройдя, вижу, сидит человек в белой рубахе и без головного убора. Признаюсь, я сразу очень струсил. Но в это время Николай Алексеевич заговорил: «Не бойтесь, я забираю разные сведения у птиц и записываю себе в блокнот». И такое говорит: «Скоро люди летать будут по воздуху на больших машинах...»
На этом наш разговор с ним в лесу закончился. Я пошел за лошадьми, а он остался сидеть на пеньке...»
Клюева в деревне уважали за знания, за умение беседовать с людьми. Об этом свидетельствуют воспоминания Е. К. Изотовой, 3. А. Овсянниковой, А. П. Розиной, И. П. Дмитриева.
Воспоминания 1918-1923 гг. хранят в себе разную информацию о поэте:
• описание его внешности, походки и даже прически;
• ярко выраженный талант оратора и не менее замечательный талант артиста-рассказчика;
• описание его квартиры на Воскресенском проспекте, предметов старины.
Исходя из этих незамысловатых, изобилующих местной вытегорской речью повествований, можно судить, что поэт почти все эти годы скитался по Вытегре, даже не имея своего угла. Он жил где придется: у сестры, в редакции, которая находилась в доме Мартыновых. И, как вспоминает Н. Д. Перуанская (Мартынова), комнату ему дали лишь в старом купеческом доме по Воскресенскому проспект лишь в 1922! [3]
Обстановка его небольшой, состоящей из двух комнат квартирки запоминалась каждому, кто переступал ее порог.
Михаилу Ивановичу Ручьеву, брату Сергея Ручьева, сeкpeтаря местной партийной организации, в ту пору было 16 лет. Юноша вникал во многие дела брата, знал его друзей. Часто навещал поэта: «... В большой комнате было всё задрапировано, темная была. Стоял столик, иконы, полочки. В большой комнате была огромная Библия. Библия находилась на аналое...»
Подробного описания обстановки нет, Михаилу Ивановичу запомнилось основное: предметы религиозного культа, старинные вещи.
Клюев по мере своих сил старался спасти от уничтожения предметы русской культуры. Он собирал по окрестным деревням иконы, древние рукописные книги, предметы старины.
В семью Скворцовых Николай Клюев приходил с просьбой передать ему икону Спасителя: «Николай Алексеевич был в поддёвке, сапогах гармошкой, в шапке. Приходил с палкой, садился на скамью, говорил размеренно. Говорил о погоде, а потом просил об иконе. Мать всегда отказывала...» Сергею Николаевичу Скворцову, ныне генералу в отставке, а в те годы подростку, запомнился Клюев именно таким.
В своих неторопливых разговорах о житье-бытье, вспоминая Клюева, вытегоры выделяли его внешность: «... одевался он русским мужиком, пальтишко черное, такое давнишнее, – не той поры как мы были...», его поведение на молодежных гуляниях: «... а он ручки назад сложит, дак и гуляет целую вечеринку...» (В. Ф. Фомина).
Помнили его выступления среди молодежи. «... Слышала я его на каком-то литературном вечере в бывшей гимназии. По молодости мне запомнились отдельные строчки, которые казались смешными: «Три огненных дуба на пупе земном, От них мы три желудя-сердца возьмем» [4]... или несколько зазорное: "... род человеческий до объятьев охоч и непомерна их ласка и брачная ночь..."» [5] (Она же).
«Люди, окружавшие его, говорили, что стихи его непонятны. Клюев с видом очень сокрушенным что-то объяснял» (Г. В. Якобсон).
Многие вытегоры любили посещать выступления поэта. «... Николай Алексеевич был очень спокойный, интеллигентный, культурный. На его концерты народ шел валом. Называли его мы Клюев, всегда говорили – Клюев!» (В. Ф. Фомина).
В. Ф. Фомина была дружна с А. В. Богдановым, молодым коммунистом, занимавшим ряд ответственных должностей в уезде. Богданов увлекался литературой, писал стихи и в 1918-1919 гг. находился под огромным влиянием Клюева и его поэзии. «... Приезжал он (Клюев) к нам каждый год, – вспоминала она, – к сестре приезжал. Он богобоязненный был, в церковь ходил. Дружил с Сашей Богдановым. Их связывало то, что Саша любил писать стихи. С нами Клюев близко не общался».
В 1918 году Н. А. Клюев познакомился с учителем Григорием Матвеевичем Ступиным. Ступин вспоминал, что «друг к другу мы относились по-товарищески, но у каждого была своя работа, поэтому встречались редко, хотя и уважали друг друга». В памяти Ступина поэт Клюев запомнился как замечательный оратор, с горячим напутственным словом обращающийся к бойцам, уходящим на фронт: «... Было в нем что-то львиное, когда он на прощальном митинге отправлял нас на Мурманский фронт в Петрозаводск, гремел на всю центральную площадь Вытегры и подходы к ней разных улиц, призывая нас «своих детушек» защищать Мать-Революцию и крестьянскую Родину от белого Змея-Чудовища, сжиравшего в огне-пламени города и рабочие селения, их казармы и жилье, села и деревни, избы крестьянские, их хлеб и скотину, жен, матерей, старых старцев, парней, красных девушек, малых детишек-несмышленышей, спасать дело отца Ленина от чужеземных завоевателей. Между собой мужики о его речи говорили: «Густо говорит», «сильно говорит». Знать, и нам придется защищать Мать-Революцию... Пойдем, лишь кличут клич...»
В 1919 году Клюев переживал сильнейший творческий подъем. Его произведения систематически печатались в уездной газете, под рубриками «Литературный листок», «Красное воскресенье». Время от времени в газете появлялись короткие сообщения с выступлениях поэта в артелях, школьных вечерах, на сцене местного любительского театра. Из воспоминаний Дарьи Ивановны Дундуковой, домохозяйки: «... На сцене уж он всегда выступал. Стихи разные рассказывал. Разные песни пел, народные. Голос хороший был – грубый, грубый такой. Я скажу, где летний-то сад, тут был театр. Из театра-то в сад уходил гулять. Он поет, поет и гулять пойдет... Люди любили, когда Клюев выступал, так и зарились за билетами. Бывало, как концерт: «Клюев, Клюев выступает…!»
Одно такое талантливое, яркое выступление поэта запомнилось В. А. Соколову, поэту, журналисту, в то время подростку: «... Однажды на афишах Домпросвета появилось имя Николая Клюева, включенное в программу концерта. Я льнул сердцем к поэтическому слову, как волна к берегу, и, конечно, проник в зал Домпросвета. Пел хор, сменяли один другого солисты. Объявили «Красную песню» Клюева. Начал он читать с подкупающей искренностью, призывно:
Распахнитесь, орлиные крылья,
Бей, набат, и гремите, грома, –
Оборвалися цепи насилья,
И разрушена жизни тюрьма! [6]
Поблескивали черным вороным крылом волосы, отрощенные до плеч. Искрометно сверкали зрачки глаз. В такт стиха вздрагивали кисти пояса, висевшего вровень с подолом синей в черных крестиках рубахи.
Пламенные слова начала стихотворения, напоминающего «Марсельезу» [7], были встречены восторженно. Но дальше замелькали иные слова: «богородица-землица», «народ-Святогор», «наша волюшка – Божий гостинец», «ризы серафима», «Китеж-град». Это не воспринималось слушателями всерьез. Редкие хлопки смутили устроителей концерта. Тогда Клюев вынес на сцену короткую скамейку и стал изображать сценку в избе под речитатив стихотворения, из которого теперь помню две строчки:
... И начну у бабки сказку я просить,
И начнет мне бабка сказку говорить.
Клюев присел по-бабьи на скамейку, протянул левую руку к воображаемой прялке, а правую – к веретенцу и, поплевывая на пальцы, начал прясть.
Минут восемь длилась сказка и не исчезло видение, навеянное словами и перевоплощением поэта. Спасая ладонями уши от грома аплодисментов, он мелкими шажками убежал за кулисы.
»
1919-1920 гг. ни одно крупное мероприятие в городе не проходило без участия поэта. Это – выпуск «Устной газеты», чтение стихов на открытии клуба работников народной связи, выступление в день интернационала молодежи, публикация стихотворений в первом номере журнала «Юный молот» [8]. В местной типографии был напечатан сборник стихов «Неувядаемый цвет», изданный кружком «Похвала народной песне и музыке» [9].
коммунистов. Клюева исключают из партии [10]. В этих условиях Н. Клюев сближается с Н. И. Архиповым, преподавателем истории в местном училище, руководителем кружка «Похвала народной песне и музыке» [11].
Из воспоминаний Г. В. Якобсон: «... Видела я его (Клюева) спокойно, осторожно шествующего в одиночестве, но чаще с кем-либо, особенно с учителем истории Николаем Ильичом Архиповым. Клюев и Архипов – это была интересная пара: элегантный, одетый по моде того времени мужчина – это Архипов; Клюев – простоволосый с виду, в старинной одежке мужичок...»
Творить поэту приходилось в жесточайших условиях голода и разрухи. Особенно тяжко было учителям, врачам и служащим советских учреждений.
пионерское движение в уезде: «... Н. Клюев работал на огороде Ершова вместе со всеми, выращивал турнепс».
Откликом на голодное время у поэта стало отчаянное стихотворение «Голод», начинающееся словами «Родина – я умираю...» [12].
Воспоминания о поэте... От достаточно резких: «…своей внешностью, лисьей манерой держаться он не вызывал симпатий...» (Р. П. Звонова) до исключительно восторженных: «... это одаренный, талантливый поэт, замечательный патриот. Умел он зажигать сердца людей, вливать бодрость, жизнерадостность» (Б. Н. Скворцов).
Таким был для вытегор Клюев. К нему относились по-разному, но никогда равнодушно.
Примечания:
– научный сотрудник Вытегорского краеведческого музея.
Печатаются по тексту: Ипатова Т. А. Н. А. Клюев в воспоминаниях вытегор // Вытегорский вестник. 1991, №I.
1 Мехнецов Михаил Николаевич (1890-1943) – один из организаторов Советской власти в Вытегре, председатель уездисполкома. С 1923 г. работал на одном из ленинградских заводов, погиб в блокаду. Поэт посвятил ему ст-ния «Пусть черен дым кровавых мятежей...» (1918) и «Красный орел» (1919). Богданов Александр Васильевич (1898-1925) – поэт, газетный работник, редактор газ. «Звезда Вытегры» с марта по май 1919 г. Автор ряда заметок и статьи о творчестве поэта «Пророк нечаянной радости» (Творчество Н. Клюева) // Изв. 1918, 26 мая, перепечатанной вытегорскими газ. «Известия». 1919, 18, 26 янв. и «Вытегорская коммуна». 1919, 5 марта, а также стихотворных посланий «Посв<ящение> поэту Н. Клюеву» («Ночь лучезарней алмаза...») // Изв. 1918, 30 июня; «Посвящение поэту Н. Клюеву («День – лучезарней алмаза...») // Юный пролетарий. 1919, №1/2; «34»: (Поэма). Гл. 2. «Мне прекрасная дама...» // Помощь Руру. Однодневная газ. Вытегра. 1923, 5 мая. Подпись: Сергей Вечерний. Клюев посвятил ему ст-ние «Блузник, сапожным ножом...» (1919) и стихотворный цикл «Вороньи песни» (1919). Ручъев Сергей Иванович (1897-1919) – начинающий поэт. Погиб в годы Гражданской войны.
2 Клюев Алексей Тимофеевич (1842-1918) – крестьянин, уроженец Кирилловского уезда Новгородской губернии. За 15 лет военной службы дослужился до чина фельдфебеля (в жандармском корпусе). Не позднее 1881 г. женился на девушке из старообрядческой семьи Прасковье. Ко времени рождения сына Николая был урядником в уездной полиции, позже получил место ответственного приказчика казенной винной лавки в деревне Желвачево Вытегорского уезда. В 1916 г. С. Есенин встретился с ним в Петрограде и восторженно писал о нем Клюеву: «... то, что вынес от него, прям-таки передать тебе не могу. Вот натура – разве не богаче всех наших книг и прений? Всё, на чем ты и твоя сестра ставили дымку, он старался еще сильнее подчеркнуть, и для того только, чтоб выдвинуть помимо себя и своих желаний мудрость приемлемого. <...> Нравится мне он!» (См. письмо С. А. Есенина к Н. А. Клюеву от июля-августа 1916 г. С. 56.)
4 Неточно приведены строки из ст-ния Клюева «Песнь Солнценосца» (1917): «Три огненных дуба на пупе земном, От них мы три жёлудя-солнца возьмем».
5 Неточно приведены строки из ст-ния Клюева «Железо» (1919): «Непомерна их ласка и брачная ночь... Человеческий род до объятий охоч».
6 Из ет-ния Клюева «Красная песня» (1917).
7 «Марсельеза» – французская революционная песня, государственный гимн Франции, слова и музыка К. Ж. Руже де Лиля (1792). В России получила распространение «Рабочая Марсельеза» (мелодия «Марсельезы», текст П. А. Лаврова (1875).
«Юный молот» только в №14 за 1921 г. появились ст-ния поэта «Скалы – мозоли земли...» и «Петухи горланят перед солнцем...»
9 Клюев Н. Неувядаемый цвет: Песенник. Вытегра. Изд. Кружка «Похвала народной песне и музыке», 1920.
10 Религиозные убеждений поэта, посещение им церкви и почитание икон вызвали недовольство у вытегорских коммунистов. На 3-й уездной конференции РКП(б) 21 марта 1920 г. был поставлен вопрос о пребывании Клюева в партии. Большинство коммунистов приняло решение об оставлении его в рядах РКП(б). Однако Петрозаводский губком не поддержал решение вытегор и своим постановлением от 28 апр. 1920 г. исключил Клюева из партии.
– историк, журналист, искусствовед. 1919-1923 гг. – член редколлегии вытегорских газ. «Известия», «Вытегорская коммуна», «Звезда Вытегры», редактор газ. «Трудовое слово». В 1918 г. сблизился с Клюевым и стал его верным другом. В1923 г. переехал в Петроград, через год назначен хранителем, а затем и директором Петергофских дворцов и музеев. Репрессирован. После реабилитации с 1956 г. – научный консультант Государственной инспекции по охране памятников. Клюев посвятил ему ст-ния «Портретом ли сказать любовь...» (1921), «Не ласкай своего Ильюшу...» (1922), стихотворный цикл «Вавила» (1921 или 1922), поэмы «Четвертый Рим» и «Мать-Суббота» (обе в 1922).
12 Ст-ние под таким загл. поэт опубликовал в газ. «Звезда Вытегры». 1919,1 июня, в окончательном вар., без загл. (СЕ. С. 358).
// Вытегорский вестник. - №1: Мое бездонное слово. – Вытегра, 1994