Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "С"

1. * * * ("Полуденный бес, как тюлень... ")

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: * * * ("Полуденный бес, как тюлень... ") Полуденный бес, как тюлень... Полуденный бес, как тюлень, На отмели греет оплечья. По тяге в сивушную лень Узнаешь врага человечья. Он в тундре оленем бежит, Суглинком краснеет в овраге, И след от кромешных копыт Болотные тряские ляги. В пролетье, в селедочный лов, В крикливые гагачьи токи, Шаман заклинает бесов, Шепча на окуньи молоки: «Эй, эй! Юксавель, ай-наши!» (Сельдей, как бобровой запруды), Пречистей лебяжьей души Шамановы ярые уды. Лобок — желтоглазая рысь, А в ядрах — по огненной утке, — Лишь с Солнцевой бабой любись, Считая лобзанье за сутки. Чмок — сутки, чмок — пять, пятьдесят — Конец самоедскому маю. На Солнцевой бабе заплат, Как мхов по Печенгскому краю. Шаману покорствует бес В раю из оленьих закуток, И видит лишь чума навес Колдующих, огненных уток.

2. * * * ("Домик Петра Великого... ")

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: * * * ("Домик Петра Великого... ") Домик Петра Великого... Домик Петра Великого, Бревна в лапу, косяки аршинные, Логовище барса дикого, Где тлеют кости безвинные. Сапоги — шлюзы амстердамские, С запахом ила, корабельного якоря, Пакля в углах — седины боярские, Думы столетий без песни и бахоря. Правнуки барсовы стали котятами, Топит их в луже мальчонко — история. Глядь, над сивушными, гиблыми хатами Блещет копье грозового Егория. Домик Петровский не песня Есенина, В нем ни кота, ни базара лещужного, Кружка голландская пивом не вспенена: Ала Россия без хмеля недужного. Выловлен жемчуг, златницы татарские, Пестун бурунный — добыча гербария, Стих обмелел… Сапоги амстердамские Вновь попирают земли полушария. Барсова пасть и кутья на могилушке, Кто породнил вас, Зиновьев с Егорием? Видно недаром блаженной Аринушке Снилися маки с плакучим цикорием.

3. Солнцева Н. М.: Странный Эрос. 2. Избранники. Есенин

Входимость: 1. Размер: 49кб.

Часть текста: было еще лепить, и, возможно, своей породой – он был красив, и его красота стала темой клюевской лирики. Стихотворение «Оттого в глазах моих просинь...» (1916) – своего рода ода в честь «отрока вербного, / С голоском слаще девичьих бус». В глазах Есенина ему виделся «глубинный сон речного ила» («Изба – святилище земли...», между 1916 и 1918). Их отношения были темой богемной жизни, поводом для намеков, фривольных разговоров. В записи дневника К. А. Сомова от 8.02.17 читаем: «Был Клюев – мужицкий поэт в поддевке и косоворотке, со своим другом Есениным – «дорогим другом», сообщила Настя мне со своим смешком» [Сомов К. А. Письма. Дневники. Суждения современников. М, 1979. С. 172.]. Действительно, в «Песни о великой матери» появляется образ дорогого Есенина: Круг нецелованных невест Смыкал, как слезка перстенек, Из стран рязанских паренек. Ему на кудри меда ковш Пролили ветлы, хаты, рожь, И стаей, в коноплю синицы, Слетелись сказки за ресницы. Его, не зная, где опаска, Из виноградников Дамаска Я одарил причастной дулей. Он, как подсолнечник в июле, Тянулся в знойную любовь. Ему на кудри... пролили... рожь. Конечно, реминисценция: «Эти волосы взял я у ржи»... Клюев вносил в их отношения не только поэзию, но и мистицизм. В той же поэме говорится о радельных братчинах между...

4. * * * ("Глухомань северного бревенчатого городишка... ")

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: * * * ("Глухомань северного бревенчатого городишка... ") Глухомань северного бревенчатого городишка... Глухомань северного бревенчатого городишка, Где революция, как именины у протопопа. Ряд обжорный и каланчи вышка Ждут антихриста, сивушного потопа. На заборе кот корноухий Мурлычит про будошника Егора, В бурнастых растегаях старухи Греют души на припеке у собора. Собор же помнит Грозного, Бориса, На створах врат Илья громогласный, Где же Свобода в венке из барбариса, И Равенство — королевич прекрасный? Здесь не верят в жизнь без участка, В смерть без кутьи и без протопопа. Сбывается аракчеевская сказка Про немчуру и про мужика-холопа: Немец был списан на икону — Мужику невдомеки рожа… По купецким крышам, небосклону, Расплеснулся закат-рогожа. На рогоже страстотерпица Россия Кажет Богу раны и отеки… Как за буйство царевна София Мы получим указ жестокий: «Стать уездной бревенчатой глухомани Черной кухней при Утгоф-бароне, И собору, как при грозном Иоанне, Бить уставы в медные ладони».