Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Т"

1. Мануйлов В.: Из книги "Записки счастливого человека"

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: Из книги «Записки счастливого человека» О Николае Алексеевиче Клюеве я часто слышал от Сергея Есенина [1]. В 1921 году в Москве Есенин говорил о нем с большой нежностью, как о старшем друге, благодарно признавая, что без него, без Клюева, так бы и остался Есенин несмышленным и в жизни, и в поэзии. Последние два года жизни после разрыва с Айседорой Дункан Есенин редко вспоминал о Клюеве, а если и вспоминал, то с горечью. Клюев терпеть не мог эту несчастную и удивительную женщину, называя ее блудницей, дьяволицей, которая «погубила Сереженьку» [2]. Дункан около Есенина уже не было, но трещина в отношениях Клюева и Есенина осталась. Я увидел Клюева впервые 15 октября 1927 года в Ленинграде на одном из шумных литературных вечеров у тогда начинавшей поэтессы Людмилы Михайловны Поповой [3]. Людмила Попова незадолго до этого опубликовала в одном из поэтических сборников самое знаменитое свое стихотворение, начинавшееся словами: Увези меня, миленький, в бар,  Там, где скрипка зудит до рассвета,  Подари золотой портсигар  И чулочки кирпичного цвета [4]. В этих стихах, собственно, ничего скандального не было, но беда в том, что стихи посвящались одному из самых уважаемых...

2. Филиппов Б.: Погорельщина

Входимость: 1. Размер: 49кб.

Часть текста: интересна иностранцам. Новая же русская европеизированная живопись и архитектура никого, кроме самих русских, не интересует. В литературе русской для Запада интересными оказались как раз гении и таланты самобытные – «почвенник» Достоевский, Лев Толстой, сейчас заинтересовались Лесковым. «Западники» же, и вообще-то в русской литературе больше декларировавшие, чем творившие, известны вне России узкому кругу специалистов. Разве что Тургенев, когда-то на мгновение заинтересовавший европейских литераторов. В музыке же больше всего знают Мусоргского, руссейшего и своеобразнейшего. Любят Чайковского, но своеобразия его не ощущают – подкупает слушателей надрыв патетической симфонии и повышенная эмоциональность пятой. Возьмешь любой сводный труд по истории живописи, по истории музыки, по истории мировой литературы. И как-то горько станет: нет в них места для России. Есть даже Чехия и Польша, кое-кто даже Румынию для полноты вставил, а вот о России – только иной раз об иконописи, о Мусоргском, Прокофьеве и Стравинском, о Толстом и Достоевском. И то – чаще всего в самом конце, мелким шрифтом. Обидно. А потом, как рассудишь, поймешь и нашу в том вину: ведь интересуются все – и это справедливо – отнюдь не эпигонами, отнюдь не иностранными повторами знакомых образцов, а только своеобразным, только самостоятельным. Прилежных подражателей поощряют, обнадеживают: – Здорово работаешь, молодец! Далеко пойти сможешь, – и, скрывая в кулак позевоту, спешат отойти... Когда-то Константин Леонтьев говорил: «культура есть не что иное, как своеобразие», а мы все время стремились только не отстать от последней европейской моды. Мы только покрякивали: «после Пруста и Джойса нельзя писать по-старому», тогда...

3. Азадовский К.М.: Жизнь Николая Клюева. Глава 10. Томск

Входимость: 1. Размер: 52кб.

Часть текста: для него самого – переводят в Томск. «... Это на тысячу верст ближе к Москве. Такой перевод нужно принять как милость и снисхождение...» – замечает поэт в письме к Н. Ф. Садомовой 24 октября. Верно. Но кто же помог Клюеву, кто оказал ему «милость и снисхождение» и продлил, в конечном итоге, его жизнь на несколько лет? Существует несколько версий. Среди московских «радетелей» Клюева называют иногда М. Горького, иногда Крупскую... Маловероятно: эти люди уже не могли, да и не стали бы вступаться за Клюева – человека им во всех отношениях чуждого. Н. Ф. Садомова рассказывала нам в начале 1970-х годов, что, получив первое нарымское письмо Клюева, она не медля бросилась к Н. А. Обуховой; показала ей письмо, попросила помочь. Обухова же рассказала об этом всесильному Ягоде, чей дом она время от времени посещала,* [Г. Г. Ягода был тесно связан с московским литературно-художественным миром, не в последнюю очередь – благодаря своей жене Иде Авербах, сестре Л. Л. Авербаха, генерального секретаря РАППа] а также Н. А. Пешковой («Тимоше»), снохе М. Горького и тайной пассии наркома внутренних дел. Очарованный пением Обуховой и, возможно, под воздействием Тимоши, Ягода якобы распорядился смягчить участь Клюева. Рассказ покойной Надежды Федоровны, при всем доверии к ее словам, произвел на меня в то время странное впечатление. Перемещение Клюева в Томск в октябре 1934 года, – так казалось мне в течение долгого времени, – было вызвано, скорее ...

4. Солнцева Н. М.: Странный Эрос. 1. Сакральный роман. Плоть

Входимость: 1. Размер: 23кб.

Часть текста: слетаются к нему «с братолюбным уветом да ласкою» («Солетали ко мне други-воины...», 1912)и т. д. В «Радельных песнях» (1912) поэт радовался за себя и «полюбовных собратьев»: «Стали плотью мы заката зарянее». Клюев подчеркивал утонченность, рафинированность своей натуры, он вовсе не походил на некрасовского плечистого каменотеса-олончанина, который молотом махал, как перышком. В записях 1919 года он сообщал, что пристрастен к сладкому, что он мужик особой породы, что у него тонкая кость, белая кожа, мягкий волос. Он соотносил свое тело с виноградником: «Принимаю тело свое как сад виноградный, почитаю его и люблю неизреченно (оттого и шелковая рубаха на мне, широкое с теплой пазухой полукафтанье, ирбитской кожи наборный сапог и персидского еканья перстень на пальце)». [Клюев Н. Из записей 1919 года. С157] Говоря о духовном единении верующих с Собою, Иисус называл Себя виноградною лозою, а вино суть таинство Его крови, сам Саваоф был виноградарем, стало быть, Клюев воспринимал свое тело как Божий мир. Ассоциация человека с «древом сада невидимого» есть и в его прозе «Самоцветная кровь» (1919), а избранные люди названы виноградными: «Виноградные люди существуют в мире розно, в церквах и в кораблях обручно <...> [Клюев Н. Сочинения. В 2 т. Т. 2. C. 366.]. Вообще-то ничего эгоистического в этом нет, как нет и ничего оригинального. Наоборот, поэт воспринимает себя в соответствии с определенной интеллектуальной традицией....

5. Азадовский Константин: Стихия и культура (Клюев и Блок). Глава 9

Входимость: 1. Размер: 62кб.

Часть текста: Блока и Клюева накануне революционных событий 1917 года и позже? С осени 1915 года и до середины 1917-го Клюев редко появляется в родной Олонии. Он живет преимущественно в Петрограде, принимает участие в «крестьянских» вечерах; вместе с певицей Н. В. Плевицкой ездит по стране и выступает на ее концертах; его имя вновь и вновь мелькает на страницах столичных и провинциальных периодических изданий. Конец 1915 года и начало 1916-го – апогей дружбы Клюева с Сергеем Есениным, подпавшим в ту пору под сильное влияние «старшого брата». Именно теперь, в 1915-1916 годах, новокрестьянское направление в русской литературе принимает отчетливо зримые формы. В Петрограде возникают группы «Краса» и «Страда», где поэты «из народа» (прежде всего Есенин и Клюев) объединяются с «городскими» писателями (Городецкий, Ремизов и другие). Обе группы существовали недолго: сменившая «Красу» «Страда» распалась уже весной 1916 года. 21 октября 1915 года Клюев и Есенин вместе навещают Блока, проводят у него несколько часов (ЗК, 269). В записи от 25 октября 1915 года упомянут вечер в Тенишевском училище, на котором выступали Клюев, Есенин, Городецкий,...