Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ц"

1. Ивнев Р.: Дневник 1930-1931

Входимость: 1. Размер: 5кб.

Часть текста: <...> 1 ноября <...> Заходил к Сергею Клычкову. Он рассказал, что получил письмо от Клюева, который жалуется на ужасное положение, просит прислать немного денег. Клычков сказал: «Клюев меня не особенно жалует, и если обращается с просьбой, то, очевидно, он в самом тяжелом положении, которое только можно придумать». <...> 20 ноября Ленинград. <...> Сегодня был у Клюева. Получил наслаждение от его гигантского комедиантства. Недавно прочел в дневнике Блока о Клюеве. Как ловко Клюев одурачил бедного Блока, когда внушил ему, что его стихи из «Нечаянной Радости» поются в Олонецкой губернии. И Блок поверил! Я хотел сегодня сказать Клюеву: «Милый Николай Алексеевич! А ловко ты одурачил Блока!» – но это было бы бесцельно, он никогда бы не сознался в этом. Он посмотрел бы на меня своими праведно-матовыми глазами и сказал бы: «Что ты. что ты, истинно правду говорил я тогда: вся Олонецкая губерния пела стихи Блока...» и т. п. Я вспомнил, как в прошлый мой приезд в Ленинград, когда я спросил Н. А., как он живет, он бесподобно сложил руки на животе и пропел своим смиренным голоском: «Да как жить-то? Нигде не печатаюсь. Плохо живу». – Но все-таки, как ты устраиваешься со...

2. Автобиографические заметки

Входимость: 1. Размер: 50кб.

Часть текста: о чем плачу и воздыхаю, и всегда стараюсь руководиться только сердцем, не надеясь на убогий свой разум-обольститель, всегда стою на часах души моей, и если что и лгу, то лгу бессознательно — по несовершенству и греховности своим. О простите меня, все дорогие мои! Из бесед Я — не сектант ни в жизни, ни в литературе, которую я очень мало знаю. Я принимаю всё, лишь бы только оно было красиво. У меня никогда не бывало мысли определить свое отношение к жизни, и я, вероятно, не сумею этого сделать. Пусть это делают другие. Мне кажется, что для тех немногих, которые уделили мне свое внимание, это составляет источник их творческой радости. Стихом я говорю лишь о том, что открывается мне, как тайна, в радостном чувстве любви к природе и людям. Я никогда не стараюсь слагать стихи намеренно: я жду момента, когда они сами ко мне придут в душу и дадут знать о себе. Свои песни я слагаю кусочками, часто незаметно для себя, среди полевой работы и на молитве, во время отдыха и вообще тогда, когда на душе есть праздник, а в сердце благостное чувство. Из — Алое зеркальце Я, грешный человек, так же не без зеркала; только оно у меня особенное: когда смотришься в него, то носа не видно, а лишь одни глаза, а в глазах даль сизая, русская. — За далью куриться огонечек малёшенек, — там разостлан шелков ковер, на ковре же витязь кровь свою битвенную точит, перевязывает свои горючие раны. Уж, как девять ран унималися, А десятая словно вар, кипит. С белым светом витязь...

3. Пономарева Т. А.: Проза Николая Клюева 20-х годов. Глава вторая. Автобиографическая проза и сны Клюева. Страница 1

Входимость: 1. Размер: 42кб.

Часть текста: от народа». В литературоведении существуют две противоположные точки зрения на семейные предания Клюева. К. М. Азадовский в своих статьях и книге считает их тенденциозными и заданными, пребывание в Соловецком монастыре «ничем не подтвержденными версиями», а его самого «стилизатором» и в этом смысле – «неоромантиком».[1] В. Г. Базанов относился к клюевским воспоминаниям серьезно и неоднократно упоминал о пребывании Клюева на Соловках и в хлыстовском «корабле». При этом исследователи опираются на одни и те же тексты: тетради Н. Архипова («Из записей 1919 года», «Гагарья судьбина», «Праотцы»), автобиографию, записанную П. Н. Медведевым и опубликованную П. Я. Заволокиным [2], маленькую заметку в «Красной панораме» 1926 года, некоторые фразы из писем Клюва и его устные высказывания. В работах А. К. Грунтова, А. И. Михайлова, Е. М. Юхименко, Е. И. Марковой, С. Ю. Куняева, Р. Вроона отмечаются как некоторые моменты игры, масочности, берущие начало в фольклоре и присущие...

4. В черные дни (Из письма крестьянина)

Входимость: 1. Размер: 6кб.

Часть текста: — наши златоусты, так еще недавно певшие хвалы священному стягу свободы и коленопреклоненно славившие подвиги мученичества, видя в них залог великой вселенной радости, ныне, сокрушенные видимым торжеством произвола, и не находя оправдания своей личной слабости и стадной растерянности, дерзают публично заявлять, что руки их умыты, что они сделали всё, что могли для дела революции, что народ — фефёла — не зажегся огнем их учения, остался равнодушным к крестным жертвам революционной интеллигенции, не пошел за великим словом — Земля и Воля. Проклятие вам, глашатаи, — ложные! Вы, как ветряные мельницы, стоящие по склонам великой народной нивы, вознеслись высоко и видите далеко, но без ветра с низин ребячески жалки и беспомощны, — глухо скрипите нелепо растопыренными крыльями, и в скрипе ваших слышна хула на духа, которая никогда не простится вам. Божья нива зреет сама в глубокой тайне и мудрости. Минута за минутой течет незримое время, ниже и ниже склоняются полным живым зерном колосья, — будет и хлеб, но он насытит только верных, до конца оставшихся мужественными, под терновым венком сохранивших светлость чела и крепость разума. Да не усомнятся сердца борющихся, слыша глаголы нечестивых людей с павлиньим хвостом и с телячьим сердцем, ибо они имеют уши — и не слышат, глаза — и не видят, а если и...

5. Гречаник И. В.: Религиозно-философское и стилевое своеобразие лирики Н. Клюева

Входимость: 1. Размер: 101кб.

Часть текста: (1930). Даже спустя более полувека, когда возвращённые большей частью произведения Клюева стали рассматриваться с иной позиции, "расследовательской", историко-литературоведческой, скорее оправдательной, стереотипное и не менее идеологическое мышление редко выпускало исследователей из своего плена. Такая же удручающая ситуация сложилась и с доступностью поэзии Клюева для читателя. Только в 1969 году появилось двухтомное издание стихов Николая Клюева под редакцией Б. Филиппова и П. Струве, отпечатанное в Германии. Наиболее распространённый тип отношения читателя к Николаю Клюеву довольно точно можно передать такими словами: "От всего облика Клюева веет каким-то холодком. Он как бы всем чужой. Никак нельзя себе представить, чтобы кто-нибудь посмел фамильярно похлопать его по животу. Такому как он, вряд ли кто-нибудь решится доверить свою судьбу или сокровенные тайны своего сердца… А вдруг он обманщик, или даже предатель?"190. Схожую по недоверчивости оценку даёт и современник Клюева, друживший с Есениным в1915 - 1916 гг., Владимир Чернявский: "К Клюеву нет у меня по-прежнему симпатии и в нытье его нет веры; ничего он не "нашёл", ворожит, хитрит, не любя никого..."191 Критик Эм. Райс , рассуждает так о поэте: «трудно по-настоящему полюбить Клюева, замкнутого, неприступного, опасного»192. И если исследователь говорит о христианской любви к ближнему, мы готовы склонить голову перед любовью, которая не выбирает разумом, но любит и чувствует сердцем. Иисус не разделял людей на...