Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Э"

1. Пономарева Т. А.: Проза Николая Клюева 20-х годов. Глава вторая. Автобиографическая проза и сны Клюева. Страница 1

Входимость: 1. Размер: 42кб.

Часть текста: «неоромантиком».[1] В. Г. Базанов относился к клюевским воспоминаниям серьезно и неоднократно упоминал о пребывании Клюева на Соловках и в хлыстовском «корабле». При этом исследователи опираются на одни и те же тексты: тетради Н. Архипова («Из записей 1919 года», «Гагарья судьбина», «Праотцы»), автобиографию, записанную П. Н. Медведевым и опубликованную П. Я. Заволокиным [2], маленькую заметку в «Красной панораме» 1926 года, некоторые фразы из писем Клюва и его устные высказывания. В работах А. К. Грунтова, А. И. Михайлова, Е. М. Юхименко, Е. И. Марковой, С. Ю. Куняева, Р. Вроона отмечаются как некоторые моменты игры, масочности, берущие начало в фольклоре и присущие серебряному веку вообще, расхождение между «романом о себе» и подлинной биографией, так и соответствие многих автобиографических сведений реальным фактам жизни Клюева. Беллетризация прошлого, наличие автобиографического элемента в тексте – типологические признаки мемуарных жанров как разновидности художественной прозы. Становление русской мемуаристики исследуется в работах Г. Елизаветиной, А. Тартаковского[3]. Зарождение мемуарных жанров в русской литературе связывают с пробуждением личностного сознания в результате петровских реформ. В древнерусской литературе, в которой преобладал безличный характер повествования, исследователи выделяют лишь элементы мемуарно-автобиографических жанров внутри других: «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление» Даниила Заточника, «Житие» протопопа Аввакума, которое занимает промежуточное место между житиями и мемуарами нового времени. Стиль и повествовательные формы русских мемуаров имеют черты сходства с летописями. На первом этапе развития, вплоть до 60-х годов XVIII века, в воспоминаниях преобладает безличностный тон и пафос государственности, выражается историческое, а не индивидуальное сознание личности. Постепенно начинается процесс...

2. Плевицкая Н.: Из книги "Дежкин корогод" (Есенин, Клюев)

Входимость: 1. Размер: 6кб.

Часть текста: что Клюев притворяется, что он хитрит. Но как может человек притворяться до того, чтобы плакать. Я пригласила его к себе, и Н. Клюев бывал у меня. Он нуждался и жил вместе с Сергеем Есениным, о котором всегда говорил с большой нежностью, называя его «златокудрым юношей». Талант Есенина он почитал высоко. Однажды он привел ко мне «златокудрого». Оба поэта были в поддёвках. Есенин обличьем был настоящий деревенский щеголь, и в его стихах, которые он читал, чувствовалось подражание Клюеву. Сначала Есенин стеснялся, как девушка, а потом осмелел и за обедом стал трунить над Клюевым. Тот сжался и, втягивая голову в плечи, опускал глаза и разглядывал пальцы, на которых вместо ногтей синеватые полоски. – Ах, Сереженька, еретик, – говорил он тишайшим голосом. Что-то затаенное и хлыстовское было в нем, но был он умен и беседой не утомлял, а увлекал и сам до того увлекался, что плакал и по-детски вытирал глаза радужным фуляровым платочком. Он всегда носил этот единственный платочек. Также и рубаха синяя, набойчатая, всегда была на нем. Я ему подарила сапоги новые, а то он так и ходил бы в кривых голенищах, на стоптанных каблуках. Иногда он сидел тихо, засунув руки в рукава поддёвки, и молчал. Он всегда молчал кстати, точно узнавал каким-то чутьем, что его молчание мне нужнее беседы. <...> С удовольствием вспоминаю я собрания у министра Шварца. На одно я привела Клюева. В двухсветном желтом зале М. В. Лодьщенский [3] в тот вечер читал свою трилогию «Невидимые волны». Среди гостей был и митрополит Владимир, убитый потом в Киеве, в Печерской лавре. После чтения Лодыженского дочь хозяина уговорила Клюева прочесть что-нибудь из его произведений. Он согласился. Старомодные старушки зашевелились, зашептались, стали вскидывать лорнетки на поддёвку и голенища Клюева. Почему светские старушки так ...

3. Блок А.: Из дневников (о Клюеве)

Входимость: 2. Размер: 13кб.

Часть текста: нудно, я измучен, – и вдруг бесконечный отдых, его нежность, его «благословение», рассказы о том, что меня поют в О<лонецкой> г<убернии>, и как (понимаю я) из «Нечаянной Радости» те, благословляющие меня, сами не принимают ничего полусказанного, ничего грешного. Я-то не имел нрава (веры) сказать, что сказал (в «Нечаянной Радости»), а они позволили мне: говори. <...> 27 ноября <…> Дважды приходил студент, собирающий подписи на воззвании о ритуальных убийствах (составленном Короленкой) [19]. Я подписал. После этого – скребет на душе, тяжелое. Да, Клюев бы подписал, и я подписал – вот последнее. <...> 5 декабря Письмо [20] и книга Клюева [21]. <...> 6 декабря <…> Я над Клюевским письмом [22]. Знаю всё, что надо делать: отдать деньги, покаяться, раздарить смокинги, даже книги. Но не могу, не хочу. <...> 7 декабря Переписка письма Клюева. Письма Городецкому и Анне Городецкой. И посылка им послания Клюева (завтра пошлет мама) [23]. <...> 9 декабря <…> Послание Клюева все эти дни – поет в душе. Нет, рано еще уходить из этого прекрасного и страшного мира [24]. <...> 17 декабря <…> Писал Клюеву: «Моя жизнь во многом темна и запутана, но я не падаю духом» [25]. <...> 23 декабря Я пробыл у Мережковских от 4 до 8, видел Зинаиду Николаевну, и Мережковского, и Философова [26]. <...> Я читал письмо Клюева [27], все его бранили на чем свет стоит, тут был приплетен и П. Карпов [28]. Будто – христианство «ночное», «реакционное», «соблазнительное». 1918 год 4 января О чем вчера говорил Есенин [29] (у меня). Кольцов [30] – старший брат (его уж очень вымуштровали, Белинский не давал свободы) [31], Клюев – средний – «и так и сяк» (изограф, слова собирает), а я – младший (слова дороги – только «проткнутые...

4. Ходасевич В.: Есенин

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: любил побеседовать о разных там яровых и озимых. Держался он добрым молодцем, Бовой-королевичем. Уверял, разумеется, что нигде не учился [1]. От С. В. Киссина (Муни) [2], покойного моего друга, я знал, что Z в одно время с ним был не то студентом, не то вольнослушателем на юридическом факультете. Стихи он писал недурно, гладко, но в том псевдорусском стиле, до которого я не охотник. В его разговоре была смесь самоуничижения и наглости. Тогда это меня коробило, позже я насмотрелся на это вдоволь у пролетарских поэтов. Z не ходил, не смотрел, а всё как-то похаживал да поглядывал, то смиренничая, то наливаясь злостью. Не смеялся, а ухмылялся. Бывало, придет – на все лады извиняется: да можно ли? да не помешал ли? да, пожалуй, не ко двору пришелся? да не надоел ли? да не пора ли уж уходить? А сам нет-нет да шпилечку и отпустит. Читая свои стихи, почтительнейше просил указать, ежели что не так: поучить, наставить. Потому что – нам где же, мы люди темные, только вот разумеется, которые ученые, – они хоть и всё превзошли, а ни к чему они вовсе, да... Любил побеседовать о политике. Да, помещикам обязательно ужо – красного петуха (неизвестно что: пустят или пустим). Чтобы, значит, был царь – и мужик, больше никого. Капиталистов под жабры, потому что жиды (а Вы, простите, не из евреев?) и хотят царя повалить, а сами всей Русью крещеной завладеть. Интеллигенции – земной поклон за то, что нас, неучей, просвещает. Только тоже...

5. Солнцева Н. М.: Странный Эрос. 2. Избранники. Есенин

Входимость: 1. Размер: 49кб.

Часть текста: был подарком судьбы. Есенин покорил Клюева и как талантливая и не вполне раскрывшаяся личность, которую надо было еще лепить, и, возможно, своей породой – он был красив, и его красота стала темой клюевской лирики. Стихотворение «Оттого в глазах моих просинь...» (1916) – своего рода ода в честь «отрока вербного, / С голоском слаще девичьих бус». В глазах Есенина ему виделся «глубинный сон речного ила» («Изба – святилище земли...», между 1916 и 1918). Их отношения были темой богемной жизни, поводом для намеков, фривольных разговоров. В записи дневника К. А. Сомова от 8.02.17 читаем: «Был Клюев – мужицкий поэт в поддевке и косоворотке, со своим другом Есениным – «дорогим другом», сообщила Настя мне со своим смешком» [Сомов К. А. Письма. Дневники. Суждения современников. М, 1979. С. 172.]. Действительно, в «Песни о великой матери» появляется образ дорогого Есенина: Круг нецелованных невест Смыкал, как слезка перстенек, Из стран рязанских паренек. Ему на кудри меда ковш Пролили ветлы, хаты,...