Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "X"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 155кб.
Часть текста: сказываются черты времени, особенности эпохи. Бывает и так, что яркие индивидуальности и в жизни, и в литературе обнаруживают схожесть, хотя между ними пролетели целые века. Воздействие «прадедов» на «внуков» и «правнуков» происходит часто окольными путями, но непременно лежащими где-то внутри культурных национальных потребностей. Возникают совершенно неожиданные сближения, парадоксальные совпадения, выходящие за рамки обычных представлений о традициях и преемственности. Это касается и современников. Непохожие друг на друга, даже противоположные по своему внутреннему облику, своей субъективной культуре, они в определенных исторических условиях сближаются, выступают вместе, чтобы сообща решать ту или иную проблему, сохраняя свою исторически сложившуюся индивидуальность. Д. С. Лихачев в пределах XVII в. проводит вполне естественную аналогию между Симеоном Полоцким и протопопом Аввакумом, чтобы показать их духовное различие, своеобразие идейных позиций, несхожесть характеров: «Один – стремившийся приобщить читателя ко всемирной культуре, к ее литературным традициям; другой – яростно...
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: место в посвященной этому человеку мемуарной литературе, как правило, занимает описание его внешности, часто оставлявшей двусмысленное впечатление. Внимание обращалось на крестьянскую одежду поэта, его смазные сапоги, домотканую рубаху, кафтан, на манеру его речи, подчеркнуто окающую, «елейную», излишне узорчатую. О Клюеве говорили: «Умен и хитер, а для чего-то держится простачком». Георгий Иванов в книге «Петербургские зимы» рассказывает о встрече с Клюевым в 1916 г., называя своего нового знакомца почему-то Николаем Васильевичем: «Я как-то зашел к Клюеву. Клетушка оказалась номером "Отель де Франс" с цельным ковром и широкой турецкой тахтой. Клюев сидел на тахте, при воротничке и галстуке, и читал Гейне в подлиннике. – Маракую малость по-басурманскому, – заметил он мой удивленный взгляд. – Маракую малость. Только не лежит душа. Наши соловьи голосистей, ох голосистей... Да что ж это я, – взволновался он, – дорогого гостя как принимаю. Садись, сынок, садись, голубь. Чем угощать прикажешь? Чаю не пью, табаку не курю, пряника медового не припас. А то, – он подмигнул, – если не торопишься, может, пополудничаем вместе. Есть тут один трактирчик. Хозяин хороший человек, хоть и француз. Тут за углом. Альбертом зовут. Я не торопился. – Ну вот и ладно, ну вот и чудесно – сейчас обряжусь. – Зачем же вам переодеваться? – Что ты, что ты – разве можно? Собаки засмеют. Обожди минутку – я духом. Из-за ширмы он вышел в поддевке, смазных сапогах и малиновой рубашке: – Ну вот – так-то лучше! – Да ведь в ресторан в таком виде как раз не пустят. – В общую и не просимся. Куда нам, мужичкам, промеж господ! Знай, сверчок, свой шесток. А мы не в общую, мы в клетушку-комнатушку, отдельный...