Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Д"

1. Маркова Е.И.: Творчество Николая Клюева в контексте севернорусского словесного искусства. Глава II. Художественное время в "Песнослове" Николая Клюева

Входимость: 3. Размер: 23кб.

Часть текста: времени не рассматривались. Приступая к анализу «Песнослова», напомним: «Время в литературе может быть рассмотрено как: 1) отражение философских представлений художника; 2) длительность (сюжета, темы, восприятия и т. п.); 3) вид структурных функциональных взаимосвязей в тексте (временная связь событий, героев, автора и т. п.)» [2]. Нами будут анализироваться в основном первый и третий аспекты. В раздел «Сосен перезвон» (40 стихотворений) вошли произведения, написанные в 1905-1910 годах. Подъем духа, вызванный первой русской революцией, характеризуют только отдельные стихи. В целом поэт передает мучительное душевное состояние человека эпохи безвременья. Не случайно первое, программное, стихотворение книги начинается так: «В златотканые дни Сентября Мнится папертью бора опушка» [1]. Далее происходит идеологически значимая смена эпитета: «В поминальные дни Сентября» (курсив здесь и далее мой. – Е. М.) [1]. Сосны правят поминки по живой. Сосны шепчут про мрак и тюрьму, Про мерцание звезд за решеткой, Про бубенчик в жестоком пути, Про седые, бурятские дали... [1] Образ героини создается типичными скупыми и многозначными средствами символистской поэтики: Я узнаю косынки кайму, Голосок с легковейной походкой... [1] Образ женщины у Клюева только очень отдаленно напоминает образ возлюбленной (в этом, кстати, его отличие от символистов), его нельзя полностью отождествлять и с образом сестры в его социально-религиозном значении [3]. Это прежде всего образ России (здесь несомненная перекличка с Блоком). Лирический герой ищет выход, и поиск настраивает...

2. Пономарева Т. А.: Проза Николая Клюева 20-х годов. Глава вторая. Автобиографическая проза и сны Клюева. Страница 2

Входимость: 2. Размер: 42кб.

Часть текста: героя. В эпическом повествовании выделяются три этапа в его судьбе. Первый – это рассказ героя о раннем приобщении к вере и его стремление следовать жизни праведника, святого: уход из мира, Соловки, «вериги девятифунтовые», «четыреста земных поклонов» по вечерам, преклонение народа перед отшельником («Люди приходили ко мне, пахло от них миром мирским, нудой житейской... Кланялись мне в ноги, руки целовали»), приручение животных и птиц («Лебеди дикие под самое оконце подплывали, из рук хлебные корочки брали: лисица повадилась под оконце бегать, кажную зарю разбудит»), осознание мирской жизни как «плена черного», попытка утешения мирян не проповедями, а природным постижением Бога: «Каждому давал по сосновой шишке в память о лебединой Соловецкой земле». Признаки житийного жанра сочетаются с автобиографичностью, личностными оценками людей и событий, взглядом из будущего в прошлое, в «тогда», когда герой не осознавал ни себя, ни своего предназначения. Второй этап повествования и судьбы автора – отпадение от соловецкой веры, точнее искушение другим исповеданием: «Пришел ко мне старец с Афона в сединах и ризах преподобнических, стал укором укорять меня, что не на правом я пути, что мне нужно в Христа облечься, Христовым хлебом стать и самому Христом быть».[23] Так возникает мотив другого «хлеба» и иного Христа – человека. Противостояние хлыстовства соловецкой вере, бывшей символом истинного Православия, подчеркивается через отречение от креста: старик снимает с героя вериги, бросает нательный крест в озерный омут, а вместо него надевает образок из черного агата, ...

3. Костин И.: Две эпохи. Две личности. Две судьбы (Николай Клюев и Николай Чернышевский)

Входимость: 2. Размер: 64кб.

Часть текста: Две судьбы   (Николай Клюев и Николай Чернышевский) На первый взгляд, сопоставление творческих и жизненных судеб Николая Чернышевского и Николая Клюева может показаться искусственным. Но было в их судьбах, а отчасти и в мировоззрениях столько похожего, несмотря на разность эпох, что такое сравнение при внимательном осмыслении случайным не покажется. Так уж устроено наше восприятие исторических и литературных событий, что мы нередко даже отдаленные друг от друга явления невольно сравниваем и пытаемся найти некую если не преемственность, то хотя бы взаимосвязь. А уж сравнивать одну человеческую судьбу, чем-то схожую с другой, людей, живших в разных временах, стало уже чуть ли не правилом. Разумеется, во всех этих сопоставлениях и сравнениях есть свои уязвимые места, некоторые натяжки, случайности, но возникают и такие разительные совпадения, которые заставляют думать не только о схожести каких-то узловых моментов жизни отдельных личностей, но и об общих чертах эпох, в которых жили и творили эти личности и оставили в истории литературы, и не только, свой заметный след. В судьбах и творчестве Николая Чернышевского и Николая Клюева было, пожалуй, больше отличительного, чем общего, схожего. Но и последнее все же имело место. Они являлись разными людьми по своему...

4. Маркова Е. И.: Лирика Николая Клюева и русская народная сказка

Входимость: 4. Размер: 41кб.

Часть текста: вызволить из неволи девушку. В «Указателе сказочных сюжетов» Аарне – Андреева интересующий нас сюжет значится под номерами 300, 301, 310, 506, 650, 677. В «Песнослове», единственном прижизненном собрании сочинений поэта, данный сюжет воспроизводят 14 стихотворений: 1. «В морозной мгле, как око сычье» (1911). 2. «Есть на свете край обширный» (1911). 3. «Не оплакано былое» (1909). 4. «Поволжский сказ» (1913). 5. «Прохожу ночной деревней» (1912). 6. «Певучей думой обуян» (1912). 7. «Тучи, как кони в ночном» (1912). 8. «Я пришел к тебе, сыр-дремучий бор» (1912). 9. «Ветхая ставней резьба» (1912). 10. «Запечных потемок чурается день» (1912). 11. «Сготовить деду круп, помочь развесить сети» (1912). 12. «Без посохов, без злата» (1912). 13. «Песнь Солнценосца» (1917). 14. «Не хочу коммуны без лежанки» (1919). Анализ этих стихотворений в статье, опубликованной в сборнике «Фольклористика Карелии», показал, что лирику Клюева привлекает сказка, впитавшая былинные элементы. Хотя сказочный сюжет в стихах предельно редуцирован, читателем узнаваемы сказочный герой и его путь. Каждое композиционное звено подано так, что читателю становится очевидно, что введено и что опущено автором, лакуна (пропуск) становится в...

5. Вроон Р.: Старообрядчество, сектантство и "сакральная речь" в поэзии Николая Клюева

Входимость: 1. Размер: 38кб.

Часть текста: слову авторитетность именно такого рода, которая обычно связывалась с сакральной речью. Об этом же писал Андрей Белый, уподобивший Клюева «евангельским пастухам, услышавшим ангельскую весть» [2]. А Иона Брихничев, главный редактор журнала «Новое вино», основанного «голгофскими христианами», дерзнул даже назвать лучшие из клюевских стихов «вечными гимнами, ставящими поэта в ряды таких поэтов, как Давид и Иоанн Дамаскин» [3]. Вспомним также, что и другие современники Клюева – среди них А. Блок и С. Городецкий – воспринимали его как нового пророка [4]. Такой подход вполне соответствовал самооценкам Клюева, который определял свои стихи как священные звуки: «Звук ангелу собрат, бесплотному лучу», – писал он в 1916 г. (I, 442) [5], а в другом месте намекал, хотя и метафорически, на тождество своих словес и Священного Писания: «В божественные строки, // Дрожа, вникаем мы, // Слагаем, одиноки, // Орлиные псалмы», – I, 323). Эта общая клюевская установка, отразившаяся в стихах, в прозе, даже в переписке, была обусловлена его уверенностью в своем высоком...