Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "К"

1. Азадовский К.: Николай Клюев в сибирской ссылке

Входимость: 1. Размер: 39кб.

Часть текста: лагерь был заменен высылкой, из материалов дела не явствует. Нет, однако, сомнений в том, что такая «поблажка» во многом облегчила судьбу репрессированного поэта. В своих письмах и заявлениях из Сибири Клюев впоследствии указывал, что осужден лишь по одной статье 58-10 и что причиной его ареста и ссылки была знаменитая «Погорельщина». «Я сослан за поэму «Погорельщина», ничего другого за мной нет. Статья 58-ая, пункт 10-й, предусматривающий агитацию», – пишет он 25 июля 1934 года дирижеру Н. С. Голованову. [3] В действительности была и другая статья, о которой Клюев предпочитал умалчивать: статья 151-я (основная формулировка статьи: «Половое сношение с лицами, не достигшими половой зрелости...» [4]). Правда, к лицам, «не достигшим зрелости», Клюев не имел отношения – он был осужден за мужеложство. Однако статья, карающая за мужеложство, да и сам термин, появятся в Уголовном кодексе РСФСР лишь во второй половине 1934 года (статья 154-а) [5], тогда как Клюева судили еще по Кодексу 1933 года. Поэтому статья 151-я была применена к нему через 16-ю, позволявшую привлекать подозреваемого к ответственности «применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления»[6]. В последние дни мая Клюев был доставлен этапом в Колпашево – административный центр Нарымского округа на берегу реки Оби. «Это чудом сохранившееся в океанских переворотах сухое место посреди тысячеверстных болот и залитой водой тайги, – рассказывал поэт художнику Анатолию Яр-Кравченко,...

2. Лосский Б.: Из книги "Наша семья в пору лихолетья 1914-1922 годов"

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: хроникой, познакомившаяся с нами этим летом, Ольга Форш, изобразившая позже в повести «Сумасшедший Корабль» быт Дома Искусств [3]. <...> Кроме Ольги Форш, нашим новым знакомцем стал в августе царскосел Иванов-Разумник, памятный нам оппонент отца на его лекции в Доме Искусств [4]. На сей раз отношения установились настолько хорошие, что он раз пригласил к себе бабушку [5] и отца для встречи с Клюевым [6] и поднес свою только что вышедшую книгу «Творчество и критика» [7]. <...> Примечания: Лосский Борис Николаевич (1903-1958) – богослов, историк искусства. Воспоминания впервые опубликованы в МИА. Вып. 12. М.; СПб., 1993. С. 120-121, по тексту которого и печатаются в наст. изд. 1 Речь идет об одном из проявлений волны террора против Церкви. В мае 1922 г. заключен под домашний арест патриарх Тихон, что фактически означало его отстранение от власти и объявление себя заправилами обновленчества Высшим церковным управлением. В связи с изъятием церковных ценностей был устроен «показательный процесс» над митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином (в миру Казанский Василий Павлович; 1874-1922), закончившийся расстрелом митрополита и трех других обвиняемых (см.: Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1993. С. 106-109). 2 Св. Христофор – великан и сказочный герой средневековых сказаний. Восточнославянские предания наделяют его песьей головой, с которой он изображен и на древних иконах. 3 Дом Искусств (ДИСК) –...

3. Солнцева Наталья: Николай Клюев. Голгофское христианство

Входимость: 4. Размер: 71кб.

Часть текста: В Клюева поверил Иона Брихничев. Блок будто передал ему Клюева с рук на руки. Как-то в 1900 году крестьянский проповедник признался поэту-символисту: «Я не считаю себя православным, да и никем не считаю, ненавижу казенного бога, пещь Валаамову Церковь, идолопоклонство «слепых», людоедство верующих – разве я не понимаю этого, нечаянный брат мой!»[92] Еретическое, неортодоксальное христианство Клюева было, очевидно, подмечено идеологами российского голгофского христианства. Прежде всего – Ионой Брихничевым, бывшим священником, лишенным сана за распространение бунтарских идей. Он прожил долгую жизнь (1879-1968), переполненную политическими страстями, религиозными исканиями и полемикой, грезами о земном рае. Далеко не все из его идей были восприняты русской интеллигенцией. С апреля по июль 1906 года под его редакцией издавалась тифлисская еженедельная газета «Встань, спящий». Само название, да и цели издания вызывали усмешки. В «Опавших листьях» Василий Розанов обронит: «Встань, спящий»... Я бы взял другое заглавие: «Пробудись, бессовестный»[93]. Человек деятельный, Брихничев предпринимал одну за другой попытки по созданию своего печатного органа. В Царицыне он издавал журнал «Слушай, земля», запрещенный цензурой уже после шестого номера. В царицынской же газете «Город и деревня» он активно пропагандировал свои христианско-народнические идеи. Он понимал: для популярности и журнала, и газеты необходимы громкие имена. Вот тут-то он и обратился за помощью к Блоку. Блок же рекомендовал ему Николая Клюева. Это произошло в 1909 году, а в следующем 1910 Брихничев организовал московский...

4. Мануйлов В.: Из книги "Записки счастливого человека"

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: начинавшей поэтессы Людмилы Михайловны Поповой [3]. Людмила Попова незадолго до этого опубликовала в одном из поэтических сборников самое знаменитое свое стихотворение, начинавшееся словами: Увези меня, миленький, в бар,  Там, где скрипка зудит до рассвета,  Подари золотой портсигар  И чулочки кирпичного цвета [4]. В этих стихах, собственно, ничего скандального не было, но беда в том, что стихи посвящались одному из самых уважаемых участников содружества Серапионовых братьев, всегда элегантному, сдержанному и отлично воспитанному К. А. Федину [5], и независимо от того, каковы были на самом деле отношения молодой поэтессы и ее адресата, эта публикация приобрела характер неприятной сенсации. Людмила Попова жила со своей сестрой Марией Михайловной неподалеку от Невского, за Казанским собором, в старой и просторной петербургской квартире. У Поповых собирались в определенный день недели, не то по четвергам, не то по субботам. Милые хозяйки не отличались большой разборчивостью. К ним приходили без приглашения. Знакомые приводили своих знакомых, и Людмила Михайловна часто даже не знала, кто у нее бывал. Помнится, впервые меня привел к сестрам Поповым Всеволод Рождественский в субботу 1 октября 1927 года Я всего только месяц назад после окончания Бакинского университета приехал в Ленинград и еще мало кого знал в литературных кругах. Когда мы пришли, у Поповых уже было многолюдно. Несмотря на открытые окна, всё затянуто табачным дымом. Пили чай с бутербродами, но сидели не за столом, а небольшими группами, кто где пристроился. В тот вечер я впервые видел маленького Костю Вагинова с его милой и верной подругой Александрой Ивановной. Читал стихи высокий, бледный Николай Чуковский [6]. Начинавший тогда свою карьеру чтеца молодой артист Антон Шварц [7]...

5. Маркова Е.И.: Творчество Николая Клюева в контексте севернорусского словесного искусства. Глава I. Житие Николая Олонецкого

Входимость: 1. Размер: 27кб.

Часть текста: Творчество Николая Клюева в контексте севернорусского словесного искусства Глава I. Житие Николая Олонецкого Житие Николая Олонецкого Анализируя автобиографическую прозу и письма поэта, современные исследователи отмечают, что эти произведения и по духу, и по стилю близки к житийной повести [78]. Однако, в отличие от почитаемого им Аввакума, Клюев не оставил текста, где последовательно, шаг за шагом, излагается его служение Господу. Попробуем на основе имеющихся фактов, изложенных в автобиографических рассказах, письмах, поэтических текстах, сновидениях и устных воспоминаниях, реконструировать Житие Николая Олонецкого, поведанное им самим (разумеется, в первом, «эскизном», варианте). Как правило, в имени святого помимо имени собственного звучит название освященной им земли (Варлаам Хутынский, Варлаам Керетский и др.). В соответствии с этой традицией и озаглавим житие, к тому же сам Клюев свои первые публикации подписывал как Николай Олонецкий, подчеркивая тем самым свою родовую (в широком смысле этого слова) принадлежность. На вопрос, позволительно ли посвящать житие лицу, не канонизированному церковью, ответил Аввакум, создавший свое житие сам, сам причисливший себя к лику святых. Ибо «не герой жития выбирает святость, а святость уже выбрала его прежде, чем он стал объектом житийного прославления» [79]. В этом смысле судьба поэта соотносима не только с судьбой Аввакума, но и с судьбами севернорусских народных святых (Иоанна и Логгина Яренгских, Артемия Веркольского и др.), героев севернорусских житийных повестей. Святой здесь не «государственный деятель, не подвижник веры, а простой человек со сложной судьбой» [80]. Именно его «выбрала святость», именно его судьба ...