Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "У"

1. Михайлова А. И.: Поэтический космос Николая Клюева

Входимость: 2. Размер: 68кб.

Часть текста: зла и страдания в первых двух книгах стихов поэта «Сосен перезвон» (конец 1911, на титульном листе указано 1912) и «Братские песни» (1912). Но уже начиная с третьего сборника стихов «Лесные были» (1913) на право «преобразующей» силы все более утверждается в поэзии Клюева мир природный и земледельческий (как некий духовный космос крестьянской цивилизации). Он набирает мощь и четвертом сборнике стихов поэта «Мирские думы» (1916), кристаллизируется в двух книгах «Песнослова» (1919), достигает апофеоза в поэмах «Мать Суббота» (1922) и «Заозерье» (1927), предстает в разладе с историей в сборнике стихотворений «Львиный хлеб» (1922) и поэмах «Плач о Сергее Есенине» и «Деревня» (1926) и звучит реквиемом в поэме «Погорельщина» (1928), после чего, не иссякая окончательно, уходит в глубокий контекст и глухие иллюзии во многом изменившей и углубившей свое прежнее русло Клюевской поэзии рубежа 20-30-х г. г. и далее. При этом, уступая первое место природно-земледельческому началу, религиозно-христианская основа из поэзии Клюева не исчезает, а лишь отступает на второй план, чем сообщается ей глубокое пантеистическое звучание, близкое философии В. В. Розанова (особенно в поэме «Мать Суббота»)....

2. * * * ("Над свежей могилой любови... ")

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: * * ("Над свежей могилой любови... ") Над свежей могилой любови... Над свежей могилой любови Душа словно дверь на засове. Чужой, не стучи щеколдой! Шипящие строки мне любы — В них жуть и горящие срубы, С потемками шорох лесной. Как травы и вербы плакучи! Ты нем, лебеденок, замучен Под хмурым еловым венком. Не все еще песни допеты, Дописаны зарью портреты Опаловым лунным лучом! Погасла заря на палитре, Из Углича отрок Димитрий, Ты сам накололся на нож. Царица упала на грудку — Закликать домой незабудку В пролетье, где плещется рожь. Во гробике сын Иоанна — Черемухи ветка, чья рана Как розан в лебяжьем пуху! Прости, жаворонок, убивца! Невесело савану шитьца, Игле бороздить по греху! А грех-от, касатик, великий — Не хватит в лесу земляники Прогорклую сдобрить полынь. Прирезаны лебеди-гусли И струны, что Волги загуслей, Когда затихает сарынь. Но спи под рябиной и кашкой, Ножовая кровь на рубашке, Дитя пригвожденной страны! Оса забубнит на могилке И время назубрит подпилки, Трухлявя кору у сосны. Все сгибнет — ступени столетий, Опаловый луч на портрете, Стихи и влюбленность моя. Нетленны лишь дружбы левкои, Роняя цветы в мировое, Где Пан у живого ручья; Поет золотая тростинка, И хлеб с виноградом в корзинке — Художника чарый обед. Вкушая, вкусих мало меда, Ты умер для песни и деда, Которому имя — Поэт! У свежей могилы любови, Орел...

3. Солнцева Н. М.: Странный Эрос. 2. Избранники. Есенин

Входимость: 1. Размер: 49кб.

Часть текста: этот ангел был подарком судьбы. Есенин покорил Клюева и как талантливая и не вполне раскрывшаяся личность, которую надо было еще лепить, и, возможно, своей породой – он был красив, и его красота стала темой клюевской лирики. Стихотворение «Оттого в глазах моих просинь...» (1916) – своего рода ода в честь «отрока вербного, / С голоском слаще девичьих бус». В глазах Есенина ему виделся «глубинный сон речного ила» («Изба – святилище земли...», между 1916 и 1918). Их отношения были темой богемной жизни, поводом для намеков, фривольных разговоров. В записи дневника К. А. Сомова от 8.02.17 читаем: «Был Клюев – мужицкий поэт в поддевке и косоворотке, со своим другом Есениным – «дорогим другом», сообщила Настя мне со своим смешком» [Сомов К. А. Письма. Дневники. Суждения современников. М, 1979. С. 172.]. Действительно, в «Песни о великой матери» появляется образ дорогого Есенина: Круг нецелованных невест Смыкал, как слезка перстенек, Из стран рязанских паренек. Ему на кудри меда ковш Пролили ветлы, хаты, рожь, И стаей, в коноплю синицы, Слетелись сказки за ресницы. Его, не зная, где опаска, Из виноградников Дамаска Я одарил...

4. Медведев Ю.: Николай Клюев и Павел Медведев. К истории диалога

Входимость: 1. Размер: 36кб.

Часть текста: дружб 20-х годов обращает на себя внимание эта, редкая по доверительности, насыщенности общения, совместной работе, многолетняя дружба поэта Н. А. Клюева с литературоведом и критиком П. Н. Медведевым. Современникам были памятны их общие литературные вечера, где Медведев делал доклады о творчестве Клюева, а поэт читал свои стихи; участие обоих в собраниях бахтинского содружества... К сожалению, проследить историю этой дружбы в ее последовательном течении и подробностях пока не представляется возможным, поскольку архивы обоих расстрелянных писателей были конфискованы НКВД. Но и то, что удалось сберечь из рукописей П. Н. Медведева, вместе с опубликованными материалами, дает представление о том, что диалог Медведева с Клюевым (как, в свою очередь, и с М. М. Бахтиным [4]) о сущности искусства – из числа полных, состоявшихся, но грубо оборванных временем. Все пишущие о Клюеве обычно цитируют записанную Медведевым со слов поэта в 1922 г. краткую «Автобиографическую справку» [5]. Ее существенно дополняет другая запись, хранящаяся в семейном архиве П. Н. Медведева и сделанная им примерно в то же время: «Свела нас З. Д. Бухарова [6], седое дитя, в августе 1922 г., на одном из посвященных Блоку заседаний Вольно-Филос<офской> Ассоциации [7]. Портрет, приложенный к «Песнослову» Госиздата, неверен: Кл<юев> совсем другой. «Семейный» портретик у меня (на крыльце) [8] – вот где он настоящий. Именно...

5. Мекш Эдуард: "Ниспала полынная звезда"

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: VIII, 10-11 Все, кто встречался с русским поэтом Николаем Алексеевичем Клюевым на его жизненном пути, поражались не только его поэтическому мастерству, но и удивительному провидческому дару. Об этом неоднократно говорил Блок; «провозвестником новой силы» называл Клюева Гумилев [1]. Что поражало современников в Клюеве? Прежде всего осознаваемая им кризисность времени и предощущение надвигающейся катастрофы, которая напрямую связывалась с однобоким развитием цивилизации. Катастрофа виделась поэту двухэтапной: вначале как разрушение души человека (этот процесс для самого субъекта протекает незамеченным), затем – как физическая гибель. XX век, по мысли Клюева, – век решительного исхода противостояния цивилизации и культуры, поэтому не случайны в его поэзии апокалиптические мотивы и образы. Как глубоко верующий человек, Клюев считал, что все потрясения и катаклизмы века – это трагический, но необходимый этап, когда «повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его» (Откр. XVIII, 21). Именно великие катастрофы заставят человека задуматься о тупиковом пути стихийной цивилизации и обратиться к духовным достояниям, апробированным опытом предков, ибо новое не есть только хорошее, а прошлое не есть абсолютно плохое и примитивное. Не надо...